Глава вторая. 1866–1922
28 мая 2009 / Московская консерватория: материалы и документы
Наряду с фортепианным и камерным классами в 1890-х годах в Московской консерватории на значительной высоте стоял класс композиции, в основном благодаря воздействию С. И. Танеева, хотя он и не вел класс свободного сочинения, за исключением короткого двухлетнего периода в конце 1880-х годов. Но многие окончившие Московскую консерваторию композиторы имели все основания считать себя учениками Танеева, у которого они проходили контрапункт и фугу. Влияние танеевских принципов отчетливо сказалось и на творчестве, и на общем художественном облике таких музыкантов, как А. Ф. Гедике, Р. М. Глиэр, Н. К. Метнер, Л. В. Николаев.
Московская консерватория дала в эти годы ряд выдающихся представителей русской вокальной школы, в числе которых можно назвать Е. И. Збруеву, В. Р. Петрова, В. Н. Петрову-Званцеву.
В 1899 году профессором пения был приглашен итальянский певец Умберто Мазетти. Тонкий музыкант и превосходный педагог, Мазетти умел верно понять индивидуальный склад дарования каждого ученика и соответственным образом направить его развитие. Он был одним из тех, кто угадал великолепные вокальные и артистические данные А. В. Неждановой, поступившей к нему в класс в первый же год его работы в Московской консерватории. Окончив консерваторию с золотой медалью в 1902 году, певица была принята на сцену Большого театра, где блестяще дебютировала в партии Антониды из оперы М. И. Глинки «Жизнь за царя». Впоследствии из класса Мазетти вышли Н. А. Обухова, а также Н. П. Кошиц, получившая известность главным образом как исполнительница камерного репертуара.
В ту пору продолжается педагогическая деятельность профессора по классу скрипки И. В. Гржимали. С 1880-х годов в консерваторских классах духовых инструментов начали работать такие музыканты, как В. В. Кречман (флейта), В. Н. Денте (гобой), И. В. Кристель (фагот), К. В. Г. Брандт (труба).
Расширение масштабов учебной и концертной деятельности Московской консерватории требовало нового, обширного по площади и специально оборудованного помещения. Не хватало классов для занятий, а главное — неудобным и тесным был единственный концертный зал.
Гениальная идея соединить учебные корпуса с грандиозным Большим и достаточно вместительным Малым залами принадлежала В. И. Сафонову. Не получив участка земли напротив Большого театра, дирекция Московского отделения ИРМО решила построить новое здание консерватории на прежнем месте. От старого особняка сохранились фасадная стена и правый флигель. По проекту архитектора В. П. Загорского был возведен красивый архитектурный ансамбль с достаточным количеством хорошо изолированных друг от друга классов, с двумя превосходными в акустическом отношении концертными залами.
Осенью 1898 года занятия начались уже в новом учебном корпусе, а 25 октября, в день смерти Чайковского, состоялось открытие Малого зала консерватории концертом из произведений великого русского композитора.
Строительство Большого зала потребовало более длительного времени. Он открылся в торжественной обстановке 7 апреля 1901 года обширной концертной программой, в которую входили увертюра к «Руслану и Людмиле» М. И. Глинки, «Франческа да Римини» П. И. Чайковского, «В Средней Азии» А. П. Бородина, увертюра А. Г. Рубинштейна, написанная им на открытие нового здания Петербургской консерватории в 1894 году1, и Девятая симфония Л. ван Бетховена. Выбор произведений был символичен. Сафонов, дирижировавший концертом, говорил на торжественном заседании:
Пожелаем же нашему залу служить на славу родного искусства, пожелаем, чтобы великие люди, изображения которых украшают этот зал, служили примером многим поколениям, вдохновляя молодые силы на служение человечеству, и — кто знает? Может быть, нашей дорогой родине суждено дать миру нового Бетховена… Сегодня вечером стены нашего зала огласятся звуками отца нашей музыки — Глинки, трех великих русских симфонистов Чайковского, Бородина и Рубинштейна, а вслед за тем прозвучит здесь величайшее произведение инструментальной музыки — Девятая симфония Бетховена. Гимн радости, заключающий эту симфонию, да будет гимном нашей радости…2.
Открытие Большого зала Московской консерватории, в котором установили превосходный орган, выполненный знаменитой парижской фирмой «Кавайе-Колль» под наблюдением известного французского органиста Ш. Видора, явилось подлинным праздником музыкальной культуры.
Этот зал, в котором выступали прославленные артисты мира, стал одним из крупнейших очагов концертной жизни страны и всегда привлекал многочисленные и разнообразные круги слушателей, его отличные акустические качества отмечались многими авторитетными музыкантами. Создание огромного концертного зала в стенах консерватории было принципиально важным фактом. Благодаря такому совмещению возрастало значение консерватории как основного центра московской музыкальной жизни, повышался ее авторитет в глазах публики, усиливалась и расширялась связь учебной работы с практикой.
Новое здание позволило Московской консерватории расширить состав учащихся, число которых в 1900-е годы превысило 500 человек.
На рубеже XIX–XX веков, — отмечает Э. Б. Рассина, — продолжается развитие консерваторской библиотеки. Появляется штатная должность библиотекаря — ее занял И. Р. Шорнинг. Дочь А. Я. Скарятина — бывшего секретаря русского посольства в Риме — дарит консерватории выполненные по его заказу рукописные копии с подлинников музыкальных сочинений композиторов XVI, XVII и XVIII столетий, хранившихся в Ватикане.
В результате перестройки здания консерватории библиотека в 1899/1900 учебном году получила наконец собственное, специально приспособленное для нее помещение в первом учебном корпусе площадью 398 м2, где разместилось 35 000 экземпляров. Сейчас здесь располагается абонемент отдела нотно-музыкальной литературы. После назначения новым библиотекарем В. Г. Гущина упорядочение, учет и расстановка библиотечных фондов активизировались3.
Несмотря на столь значительные и яркие успехи, с которыми Московская консерватория пришла к рубежу нового столетия, в ее работе по-прежнему существовал ряд трудностей и нерешенных вопросов. Сама система образования, сохранявшаяся без существенных изменений с момента основания обеих русских консерваторий, перестала удовлетворять возросшие и усложнившиеся запросы музыкальной современности. Жизнь настойчиво требовала реформ, но любые попытки внести какие-либо перемены наталкивались на противодействие правящих кругов ИРМО.
Общественный подъем начала XX века, охвативший прогрессивные слои русской интеллигенции, сказался и на жизни консерватории. Несмотря на высокую плату за обучение, демократизировался состав учащихся. Передовая часть студенчества стремилась добиться тех прав на самостоятельную организацию, которые уже были завоеваны молодежью в других вузах. В 1901 году в консерватории была создана ученическая касса взаимопомощи.
В начале 1905 года, вслед за трагическими событиями Кровавого воскресенья, группа московских музыкальных деятелей выступила в печати с декларацией по поводу политического положения в стране. Среди 29 музыкантов, подписавших декларацию, большинство так или иначе бы ли связаны с Московской консерваторией. В их числе — Р. М. Глиэр, А. Б. Гольденвейзер, А. Ф. Гедике, А. Т. Гречанинов, К. Н. Игумнов, Н. Д. Кашкин, К. А. Кипп, Ю. Э. Конюс, А. Н. Корещенко, Л. В. Николаев, Г. А. Пахульский, С. В. Рахманинов, С. И. Танеев.
Выступление московских музыкантов вызвало горячее сочувствие передовой музыкальной общественности, оно было поддержано группой авторитетных педагогов Петербургской консерватории во главе с Н. А. Римским-Корсаковым. К заявлению присоединилось и студенчество столичной консерватории. На сходке, состоявшейся 10 февраля, было принято решение о забастовке.
В Московской консерватории возмущение и протест против царского режима соединялись с нараставшим недовольством авторитарными методами руководства В. И. Сафонова. Он не хотел считаться с изменившейся обстановкой и решительно отказывался идти на уступки революционно настроенной студенческой молодежи и требованиям многих профессоров. Все усилия директора были направлены на то, чтобы по возможности изолировать учебное заведение от нараставшего в стране освободительного движения, не нарушая сложившегося хода жизни. Но эти попытки лишь усиливали недовольство консерваторского коллектива.
4 марта в газете «Русские ведомости» было опубликовано открытое письмо С. И. Танеева «Московская консерватория и ее управление» с резкой критикой поведения директора. Танеев упрекал Сафонова в нарушении принципа коллегиальности руководства, в игнорировании мнения Художественного совета. Одновременно Танеев выдвигал вопрос о необходимости ряда реформ музыкального образования. Важнейшей из них он полагал разделение теперешней консерватории на низшую ступень — музыкальное училище и высшую — консерваторию в собственном смысле слова.
Солидаризируясь со студенчеством высших учебных заведений страны, объявившим политическую забастовку, учащиеся Московской консерватории на собрании 4 марта 1905 года постановили большинством в 208 голосов против 117 прекратить занятия до 1 сентября.
Совет консерватории занял половинчатую позицию по этому вопросу. Танеев предложил не прерывать занятия для желающих, в то же время не применяя никаких репрессий по отношению к забастовщикам. Это предложение было принято.
Но обещания, данные учащимся, не были выполнены Сафоновым. Несмотря на возражения членов совета, он ввел пропуска для желающих посещать занятия и запретил допускать бастующих в здание, что вызвало новый взрыв возмущения. Тем временем накалялась общая политическая атмосфера в стране. Бурный характер приобретали события в Петербургской консерватории. Дирекция ИРМО уволила Н. А. Римского-Корсакова за публичную критику в ее адрес, но одновременно, уступая требованиям общественности, должна была также освободить от занимаемой должности директора консерватории А. Р. Бернгарда.
Увольнение Н. А. Римского-Корсакова взволновало всю передовую Россию. Демонстративно покинули консерваторию Ф. М. Блуменфельд, А. В. Вержбилович, А. К. Глазунов, А. К. Лядов. Многие деятели культуры выражали сочувствие Римскому-Корсакову и восхищение его гражданским мужеством.
В этой обстановке дальнейшее продолжение занятий в Московской консерватории, хотя бы в ограниченных масштабах, становилось немыслимым. Учебное заведение пришлось закрыть и экзамены перенести на осень.
1 сентября 1905 года на заседании Художественного совета разыгралась бурная сцена между Сафоновым и Танеевым, в результате которой Танеев ушел из консерватории. О своем уходе он известил кратким заявлением, посланным в местную дирекцию ИРМО и в газету «Русские ведомости».
После этого скандального инцидента Сафонов не мог оставаться в консерватории. Уехав за границу на гастроли, он временно передал свои полномочия М. М. Ипполитову-Иванову.
Симпатии большей части музыкальной общественности были на стороне Танеева: его приветствовали в печати А. К. Глазунов, А. И. Зилоти, А. К. Лядов, Н. А. Римский-Корсаков. Единодушную поддержку встретил он и в Московской консерватории. 11 сентября на заседании Художественного совета учебного заведения было решено просить Танеева взять заявление обратно; группа профессоров обратилась к нему с письмом; наконец, студенты от имени общего собрания, со званного 14 сентября, направили ему адрес.
Однако все петиции и просьбы остались безрезультатными; Танеев, выражая благодарность за проявленное доверие и поддержку, категорически отказался вернуться в консерваторию. Причиной этого являлось, по-видимому, не только нежелание музыканта изменять раз принятому решению, но и отсутствие веры в возможность проведения коренных реформ в учебном заведении при существующем положении.
Последовав примеру своих товарищей из других высших учебных заведений, учащиеся консерватории приняли решение возобновить занятия. Революционная студенческая молодежь предполагала, что таким образом ей скорее удастся захватить инициативу в свои руки и добиться осуществления выдвинутых требований. Но 15 октября 1905 года Московская консерватория была закрыта по постановлению Художественного совета, поддавшегося нажиму дирекции ИРМО, которая опасалась дальнейшего роста освободительного движения молодежи.
Замершая консерватория стала ареной открытой политической агитации и пропаганды. На массовых собраниях и митингах звучали призывы к усилению борьбы против царского режима. Большое многолюдное собрание состоялось на следующий день после опубликования царского манифеста 17 октября 1905 года. Оно поддержало решение московского стачечного комитета об объявлении всеобщей забастовки в знак протеста против конституции.
Высшего накала революционные волнения в Московской консерватории достигли в дни декабрьского вооруженного восстания. Собираясь группами в помещении консерватории, учащиеся обсуждали политическую обстановку и пели «Марсельезу», выражая сочувствие восставшим. Учеником-вокалистом и вольнослушателем Московского университета Ю. И. Прибыльским по поручению конспиративного центра студенческих боевых дружин была организована вооруженная группа учащихся консерватории, в состав которой вошли собиратель народных песен А. М. Листопадов, известный впоследствии певец и дирижер В. И. Садовников. В течение десяти дней эти люди охраняли баррикаду на Малой Бронной, а после роспуска группы оружие спрятали внутри органа в Большом зале консерватории. Был создан лазарет, обслуживавшийся ученицами. Вся деятельность по организации помощи восставшим московским пролетариям продолжалась до постановления Московского совета о прекращении стачки.
Результатом развернувшейся в консерваториях общественной борьбы было предоставление им автономии с правом Художественного совета избирать директора из своей среды. Большинство высших учебных заведений России получили это право уже перед началом нового учебного года. Но поскольку обе консерватории, состоявшие при ИРМО, были подведомственны Министерству внутренних дел, а не народного просвещения, на них не распространялись «Временные правила об управлении учебными заведениями МНП» от 27 августа 1905 года.
- До открытия нового здания Петербургской консерватории в 1896 году А. Г. Рубинштейн не дожил, но успел написать в последний год своей жизни Увертюру, которая была исполнена на торжествах. [обратно]
- Отчет по постройке и торжественному открытию здания консерватории. М., 1905. С. 16. [обратно]
- Рассина Э. Б. Научная музыкальная библиотека имени С. И. Танеева. С. 1–2. [обратно]
