235 лет спустя
22 декабря 2007 / Опера
В середине октября в Камерном зале Московского международного Дома музыки произошло редкое событие. Слушатели имели счастливую возможность познакомиться с совершенно неизвестной оперой XVIII века — «Антигоной» итальянского композитора Т. Траэтты. Это стало возможным благодаря энтузиазму оркестра аутентичных инструментов «Pratum integrum» (художественный руководитель П. Сербин), государственного ансамбля солистов «Орфарион» (художественный руководитель О. Худяков) и хора студентов Московской консерватории (художественный руководитель профессор С. Калинин, хормейстер доцент А. Рудневский). Об этой постановке мы беседуем с дирижером О. В. Худяковым, преподавателем консерватории кафедры исторического и современного исполнительства, осуществившем уже несколько подобных прекрасных проектов.
— Олег Валентинович! Траэтту называли «величайшим трагедийным композитором». Когда Томмазо был приглашен работать при дворе Екатерины II, сменив другого итальянца — Б. Галуппи, он в сотрудничестве c поэтом Марко Кольтеллини создал свое лучшее творение — оперу «Антигона» (по трагедии Софокла). Как у Вас родилась идея обратиться к этому сочинению?
— Здесь совпало множество факторов. Проект должен был быть достаточно значимым для финансирования, ведь без этого в наше время нереально что-то осуществить. Кроме того, он значим и для культуры России — того государства, в котором мы живем.
Учитывая специфику нашего факультета, мы должны искать материал в прошлом. Такого материала много, но важен вопрос его качества. Известна история возникновения этой оперы, успех, сопровождавший ее. Но пока ноты не посмотришь… Убедиться во всем надо лично.
— «Антигона», написанная и поставленная в 1772 году, сегодня, спустя 235 лет, вернулась благодаря Вам на нашу сцену. Трудно ли было найти ноты?
— Поиски материала — это большая, почти научная работа. Она сводится не только к высиживанию ночных часов в Интернете, но и к личным связям с директорами библиотек, музыковедами. П. Г. Сербин, создатель оркестра «Pratum integrum» и педагог нашего факультета по барочной виолончели, нашел рукопись в Берлинской библиотеке. Он передал ее мне, и началась работа. Мы убедились, что отсутствие этой оперы в концертных залах России — большое упущение.
— Ясно, что главное — это партия Антигоны. Но мало кто знает, что Траэтта писал эту оперу, во многом ориентируясь на прославленную итальянскую певицу Катерину Габриелли. Ученица Порпоры, Гуаданьи и Метастазио, она была одной из самых выдающихся представительниц итальянской вокальной школы XVIII века. Кто же у нас мог справиться с этой партией?
— Одна из причин обращения к этой опере — желание дать возможность проявить себя такой певице, как Яна Иванилова. Она — солистка возглавляемого мной ансамбля и вообще очень востребованная певица. Готовясь к проекту, я нашел в камер-фурьерских журналах такие слова:
«Начала петь певица Габриельша; тогда ее императорское величество и их высочества соизволили подходить к оркестру и слушать ее пение … и как пропела оная славная певица, ее императорское величество соизволила показать к ней свое высочайшее благоволение…»
Партия Антигоны совершенно безумная по своим трудностям, по требовательности к драматической одаренности певицы. Есть несколько вариантов заключительной арии, № 30, один из которых немыслимо виртуозный. Возможно поэтому Траэтта оставил три варианта, и мы не знаем, какой пела Габриели. Но Яна выбрала нечто среднее, что тоже подвиг.
— Действительно, замечательная певица. Она показала не только необыкновенно виртуозное и легкое пение, но поразила драматической игрой и даже одеянием. Хороши и другие солисты: С. Маркина — Исмена, контратенор Г. Консон — Гемон, Д. Синьковский — Адраст (он и в оркестре играл). А в безупречно ясном произнесении текста В. Серкиным даже речитативы показались поистине захватывающими.
— Я считаю большой удачей то, что нам удалось вызвать этого певца из Австрии — он постоянно живет в Вене и приехал практически бескорыстно. С большим удовольствием я еще раз соприкоснулся с высочайшим профессионализмом оркестра «Pratum integrum», в частности его концертмейстера С. Фильченко. Не могу не сказать самые теплые слова о С. С. Калинине, который помог нам организовать хор студентов Московской консерватории, и о хормейстере А. М. Рудневском, который, собственно, и проделал всю работу с хором.
— Хор в опере оставляет сильное впечатление. Например, в начале сочинения по краям сцены стоят два хора — аргосцев и фиванцев, один — поникший, другой — с победным видом. Погребальный хор фиванцев «Услышь наш плач» из II действия — еще один образ живого участника событий, властно увлекающего за собой. Чувствуется влияние Глюка, ведь они — современники. Как писал Г. Кречмар, «в отношении формы Траэтта более чем другие композиторы близок знаменитому оперному реформатору, а в смысле драматизма изложения длительных сольных сцен он его даже превосходит». Несмотря на концертное исполнение, публика ощущала себя непосредственным участником разыгрывающейся драмы. Тем более что финал следовал Софоклу.
— Да, Траэтта с Кольтеллини отступили от Софокла, у которого все кончается трагически (не хотели огорчать Екатерину II?). А мы сделали купюру и закончили по Софоклу — Антигона осталась замурована. Мы вынуждены были сделать и еще кое-какие купюры, потому что эстетика той оперы подразумевает значительный визуальный ряд, чего в концертном исполнении мы лишены. Пришлось сократить драматическую линию Адраста, Гемона и Исмены, но без ущерба для основной фабулы.
— А оркестр по своему составу тоже был времен Траэтты?
— Весь инструментарий был аутентичным, там были бассетгорны, классические флейты, классические кларнеты, натуральные валторны, скрипки с жильными струнами, и строй был 430 герц.
— А какие специфические трудности возникают при обращении к аутентичным партитурам?
— Это была рукопись XVIII века: каждый акт написан разными переписчиками. Один считает нужным ставить знаки при ключе, другой нет. Один пишет на какой-то строчке валторны, а когда они перестают играть, на той же строчке записывает альты или гобои. Обо всем этом надо догадаться. Или, например, один переписчик отмечает: Corni in F, Corni in C — там все время надо менять кроны, потому что валторны натуральные. А другой это не указывает, полагая, что не трудно догадаться: какая тональность — такие и валторны!
Все партии были набраны двумя выпускниками консерватории, в том числе нашего факультета (И. Титовым и Ф. Ноделем). Они уже «набили» руку, точнее глаз, чтобы читать эти рукописи. В проекте были заняты очень многие люди с нашего факультета, как бывшие студенты, выпускники, так и педагоги.
— Состоявшееся исполнение «Антигоны» — итог огромной работы. То, о чем раньше можно было лишь прочитать в музыковедческих трудах, теперь предстало в реальности. Московское исполнение «Антигоны» Траэтты дало возможность современному слушателю непосредственно познакомиться с очень важным пластом музыкальной культуры, который, к сожалению, остается все еще мало известным. От имени всех, кто был в зале, кто слушал концерт на одном дыхании, хочется выразить Вам и остальным участникам глубокое восхищение и благодарность!
Екатерина Дубравская,
студентка IV курса
Опубликовано в газете «Российский музыкант», декабрь 2007
