Московская консерватория и ее здание: вспоминая начало
18 июня 2009 / Былое
Московская консерватория и ее здание
Москву этого времени уже трудно назвать музыкальным захолустьем, однако до уровня Петербурга, где уже несколько лет в полной мере действовала Петербургская консерватория, существовали свои композиторские школы, она еще явно недотягивала. Николай начинает активно продвигать идею открытия консерватории и в Москве. Проект составленного им устава, по существу, был аналогичен петербургскому, заблаговременно направленного ему братом. Бюрократические препоны со стороны канцелярии генерал-губернатора и Городской думы были преодолены высочайшим рескриптом председательницы РМО великой княгини Елены Павловны, разрешающим учреждение в Москве высшего музыкального училища.
Однако для открытия консерватории в Москве необходимы были еще и значительные деньги. Обратились за помощью к общественности. Объявление о благотворительной подписке было положительно встречено газетами — подчеркивалось всероссийское значение будущего учебного заведения. Начало этим пожертвованиям положил В. И. Якунчиков, внесший 1000 рублей. Крупнейший московский предприниматель, впоследствии получивший звание коммерции советника, родственными узами связанный с такими московскими промышленными кланами как: Мамонтовы, Алексеевы и Третьяковы.
Василий Иванович хорошо знал братьев Рубинштейнов. В его особняке, в одном и Кисловских переулков, что рядом с нынешним зданием Консерватории (дом сохранился), не раз устраивались импровизированные концерты с их участием. Сам хозяин неплохо владел скрипкой (играл на скрипке Амати), а жена — урожденная Зинаида Мамонтова — была одаренной пианисткой. Среди тех, кто еще внес по 1000 р. были и инициаторы проекта, и просто меценаты: великая княгиня Елена Павловна, Н. Г. Рубинштейн и Н. П. Трубецкой, П. Н. Ланин.
В феврале 1866 г. Консерватория уже существовала. Директором ее Елена Павловна утвердила Николая Григорьевича. Первоначально под классы Консерватории был арендован дом, что когда-то стоял на углу улицы Воздвиженка (в советское время — проспект Калинина) и Борисоглебского проезда (Арбатской площади в нынешнем представлении тогда еще не было). Хозяйкой дома была баронесса Черкасова. Обширный дом классического типа с тремя высокими этажами и угловой ротондой, с просторными покоями. Когда-то, после войны 1812 г., дом был одним из культурных центров Москвы: здесь устраивались любительские спектакли, литературные вечера, читались лекции. В 1941 г. дом был полностью уничтожен фашисткой бомбой.
Николай сумел привлечь к преподаванию лучших отечественных и зарубежных музыкантов, в частности, несколько лет преподавателем теории музыки был выпускник Петербургской консерватории 26-летний П. И. Чайковский, который и жил в этом же доме, в одной квартире с Николаем. Сам Николай вел фортепианный класс, дирижировал ученическим оркестром. В числе учеников Николая были — С. И. Танеев, А. И. Зилоти, Э. Зауэр — немецкий композитор и пианист. Срок обучения составлял шесть лет, и стоило оно, по тем временам, недешево — сто рублей в год. Но основным средством существования Консерватории были все же пожертвования и деньги, взятые под векселя, зачастую оплаченные Николаем из его концертных выручек.
В 1871 году владелица дома потребовала увеличения арендной платы почти вдвое. Средств не хватало, число учащихся постепенно возрастало, помещение стало тесным. Пришлось изыскать новое, более подходящее помещение. Выбор дирекции пал на двухэтажный особняк значительных размеров на Большой Никитской улице, дом 13 (ул. Герцена в советское время) — бывшая усадьба князя М.С. Воронцова
Участок, на котором стояло это здание, еще в середине XVIII века был приобретен легендарной Екатериной Романовной Дашковой (1743 — 1810, графиня Воронцова в девичестве, княгиня по мужу). Проект усадьбы будто бы был составлен самой княгиней, но есть не подтвержденное документально предположение, что это здание в классическом стиле конца XVIII в. все же проект В. И. Баженова. После ее смерти усадьба перешла к ее племяннику, графу Михаилу Семеновичу Воронцову (с 1852 г. — светлейший князь, генерал-фельдмаршал). Тот самый пушкинский «полумилорд-полукупец…». Сам князь никогда не жил: он и его наследники сдавали усадьбу самым разным учреждениям, частным лицам. (Интересно отметить, что зимой 1832 г. здесь снимали квартиру родители А.С. Пушкина.)
С 1871 г. и по наши дни Московская консерватория располагается в бывшей усадьбе Дашковой. Но, обжившись в этом доме, убедились, что здание, построенное по канонам XVIII века, нуждам консерватории не удовлетворяет. Комнат недостаточно, некоторые из них тесные, с низкими потолками, акустика плохая, а главное в здании нет подходящего помещения под концертный зал. С 1875 года по 1887-й некоторые классы Консерватории временно размещались даже в здании бывшего Архива министерства иностранных дел в Хохловском переулке, переданном в 1875 г. МО РМО.
Первоначально усадьба Дашковой была только арендована, что не давало дирекции право на какие-либо перестройки. Но, уже находясь в этой усадьбе, дирекция консерватории в относительно короткий промежуток времени существенно упрочнила свое материальное положение. После исполнения в 1872 г. силами студентов Консерватории оперы Глюка «Орфей», на котором присутствовали Александр II, цесаревич Александр III — будущий император, и другие члены царской семьи, Консерватории была пожалована ежегодная субсидия в размере 20.000 рублей в год на ближайшие пять лет.
Но не это было главным в дальнейшей судьбе Консерватории. Семидесятые годы в Москве — время послереформенного расцвета купеческого предпринимательства, время, когда второе-третье поколения купцов-основателей промышленных предприятий, воспринявшие все достижения современной им культуры, сменили на ниве благотворительности и меценатства дворянство, потерявшее свое экономическое могущество.
Еще в 1860-х годах Николай Григорьевич, изыскивая средства на создание в Москве новой музыкальной цивилизации, был принят во многих богатых домах, где не только собирал деньги, но и старался привлечь некоторых их обитателей, способных финансистов и организаторов, к управлению его хозяйством. Тогда-то финансовым директором МО РМО и Консерватории стал брат основателя Третьяковской галереи Сергей Михайлович Третьяков, впоследствии — глава московской городской администрации.
Его место в Дирекции МО РМО в 1877 г. занял видный представитель промышленного клана Алексеевых — Николай Александрович Алексеев, директор-распорядитель фамильной канительной фабрики «Владимир Алексеев», будущий городской глава, много сделавший для превращения Москвы с ее традиционно деревенским образом жизни в современный цивилизованный город с развитой инфраструктурой: водопроводом, канализацией и т.д. Усилия этих людей и стали решающим фактором в сборе средств на нужды МО РМО и Консерватории.
Наконец, Консерватория выкупила бывшую усадьбу Дашковой в свою собственность и получила постоянную прописку, что позволило существенно расширить контингент учащихся и упрочить свой статус высшего музыкального учебного заведения, приравненного к университету. К концу 1870-х гг. Москва уже не уступала по уровню музыкальной культуры не только Петербургу, но и любому европейскому музыкальному центру (а кое в чем и превосходила их). Впервые в истории города иностранные музыканты отправлялись в Москву не только учить, но и учиться — у Рубинштейна, у русских!
О роли Н. Г. Рубинштейна в музыкальной Москве 60–70 гг. XIX века лучше всего сказано в воспоминаниях о старой Москве представителя древнего дворянского рода видного общественного деятеля, председателя Театрально-литературного комитета императорских театров, Н. В. Давыдова:
Прямо легендарной представляется личность Н. Г. Рубинштейна теперь, когда, по прошествии многих лет, оглядываешься на все то, что им было сделано, и вспомнишь, какую кипучую, но продуктивную, без малейшего отдыха деятельность он проявлял тогда. Казалось, создание и управление Музыкальным обществом и консерваторией, директорство которой он взял на себя и где, кроме того, он сам вел класс фортепьянной игры, было более чем достаточно и для сильного человека, но Рубинштейн не ограничивался этим; не было, кажется, ни одного концерта, дававшегося в пользу действительно достойного общеполезного дела, в котором Н. Г. не выступал бы в качестве дирижера оркестра или солиста. Он был неизменным руководителем концертов, дававшихся в пользу недостаточного студенчества, вел спевки хора Музыкального общества, и к нему же по всем делам, как к хозяину музыкальной Москвы, обращались все приезжающие в Москву музыканты». И далее: «Н. Г. был в полной мере отзывчивый и добрый человек, не умевший отказывать, когда его помощь действительно была нужна, причем он совершенно не считался со своими личными средствами и раздавал гораздо даже больше, чем сам имел, живя потом в долг.
Изучение ладовой природы западного хорала догригорианского периода представляет большой интерес и в то же время огромную сложность. Во-первых, это обусловлено спецификой самой исторической эпохи, не оставившей нам достаточного количества собственно музыкальных памятников. Другая сложность касается малочисленности отечественных исследований по этой проблеме. Григорианский (и «догригорианский») хорал — культура западная, источники, в основном, находятся за рубежом. Это причина, по которой западная медиевистика, изучающая этот период, далеко ушла вперед по сравнению с отечественной.
