«Свадьба Фигаро» навсегда!
23 февраля 2008 / Опера
Мне посчастливилось побывать на постановке комической оперы Моцарта в Камерном театре под управлением Б. Покровского. Постановочная группа во главе с режиссерами И. Меркуловым, Б. Покровским, В. Федоренко и дирижером А. Маркосяном подарили зрителям настоящий предновогодний праздник! Заранее оговорюсь: исполнителям можно предъявить кое-какие требования с музыкальной стороны. Так, например, не все арии и партии в ансамблях удались Фигаро (Алексей Мочалов), от которого ждешь блеска и бравады, и графине (Мария Лемешева), не всегда певцы совпадали с оркестром, а оркестранты играли чисто… Но в целом исполнение было вполне удовлетворительным, а главное, дух моцартовской комедии положений был подхвачен верно.
Важную роль в передаче этого настроения сыграла, конечно, сценография — удивительно легкая и изобретательная, призванная будить воображение слушателя. Постановщики организовали пространство с помощью больших кубиков, равных по количеству персонажам. При этом актеры были одеты в костюмы приблизительно той эпохи, но без претензий. С кубиками же что только не проделывали: на глазах зрителей они превращались в символические покои Розины, за ними скрывались Керубино (сидя), а потом и граф (стоя). Кроме того, они служили помостом для исполняющих свои арии дона Бартоло, графа и пажа Керубино. В последнем действии на кубик была водружена кадка с пальмой, символизирующая сад («il giardino»), а в пышном финале на них встали счастливые пары (граф и графиня, которая только на кубике и доставала мужу до плеч, и новоявленные жених и невеста).
Нельзя не отметить и рельефные комедийные роли, например, Марселину (Ирина Нарская) с юбкой-турнюр, очаровательно припрыгивающую в такт музыке дуэта с Сюзанной в первом действии. Прекрасно смотрелись также заикающийся судья Дон Курцио (Леонид Казачков) и надутый павлин дон Базилио (Борис Тархов). Труднее было главным героям, но и они вполне справились — слушателям запомнились и лирическое пение Сюзанны (Татьяна Федотова), и негодование графа (Владимир Шимаров), и деревенское простодушие Барбарины (Ксения Одинцова).
Постановка примечательна свежими режиссерскими решениями, направленными в сторону усиления «театральности», условности действия, с одной стороны, а с другой — на контакт, игру со зрителями. Первый случай характеризует такая находка как исполнение арии дона Бартоло на кубике: перед тем как запеть, артист взгромоздился на вышеупомянутый предмет декорации, надел напудренный парик, взял в руки здоровенный фолиант и воскликнул, обращаясь к дирижеру: «Maestro, prego!». Что касается второй линии, то тут стоит выделить арию мести Фигаро их третьей картины, где он обличает изменницу-Сюзанну, а заодно изливает негодование на весь женский род. Во время ее исполнения на сцене собрались все сочувствующие мужчины-актеры, кроме исполнителя роли графа, и при неожиданно вспыхнувшем освещении в зале певцы принялись пристально и осуждающе всматриваться лица зрительниц… Но через некоторое время они оставили Фигаро, вполне по-мужски переключив внимание на вино. Привлекли внимание публики и стереофонические моменты: актеры постоянно перемещались по небольшому залу, а кроме того, реагировали с задних рядов на разные сценические ситуации, внося тем самым новые оттенки в содержание. Мужчины посмеивались над Барбариной, женщины «подслушивали» разговор графини с Сюзанной. В финале третьего действия слева и где-то за стеной неожиданно раздалась музыка — и хорошая! Свадебная процессия появилась в сопровождении настоящего оркестра. Не переставая играть, музыканты прошли на сцену, после чего режиссер призвал публику аплодировать.
Все театральное действие разворачивалось непрерывно, без малейших простоев, даже между сменами действий, благодаря чему зрительское внимание постоянно было приковано к спектаклю. Опера шла на итальянском языке, но пониманию текста способствовала бегущая строка на русском.
Эта остроумная постановка доставила всем большую радость. На сцене воплотились жизнь и характеры современников Моцарта во всем их многообразии. И они показались нашей публике до боли знакомыми и даже родными…
Марина Вавилова,
студентка IV курса
Опубликовано в «Трибуне молодого журналиста», февраль 2008
Имя Фрица Хайнриха Кляйна (1892-1977) мало известно не только в России, но и в самой Австрии. Однако это — один из учеников двух величайших композиторов нововенской школы — Альбана Берга и Арнольда Шёнберга. В истории музыки ХХ века он остался одним из композиторов, причастных к началу возникновения додекафонии.
