Ветер перемен
22 января 2008 / Балет
О генетическом родстве американской и русской хореографии сказано немало. У истоков современного американского балета стояли эмигранты из России — Михаил Фокин, Джордж Баланчин. Именно в Америке блестяще сложилась судьба русских танцовщиков — Михаила Барышникова, Александра Годунова и многих других. Но, несмотря на столь прочные родственные узы, американский балет довольно долго оставался неизвестным широкой российской публике — отдельные постановки в ведущих театрах, Мариинском и Большом, выглядят скорее как исключение.
К счастью, в последние годы в этой сфере наметилась «оттепель». Подтверждение этому — одна из удачных премьер нынешнего балетного сезона — проект «Вечер американской хореографии», осуществленный труппой Большого театра. Вполне символично, что сегодня американский балет русские танцовщики танцуют и на русской сцене.
3 балета, избранные для постановки на сцене Большого — безусловно, знаковые в истории современного искусства танца. Открывшая вечер «Серенада» Джорджа Баланчина — балет, которому суждено было стать декларацией неоклассического танца. Эта поэтичная композиция на музыку Чайковского пронизана ностальгией по России, по неповторимой театральной атмосфере, в которой вырос знаменитый хореограф. Неслучайно танец насыщен аллюзиями из балетной классики — здесь и «Сильфида», и «Жизель», и просто экзерсизы балетного класса.
«Серенада» — один из ранних балетов на небалетную музыку, триумфально доказавший право на жизнь зримо-пластической трактовки музыкальных образов. Любовная история, прочитанная Баланчиным как скрытая программа «Серенады», создала новое единство сюитного по замыслу цикла (чем оправдала перестановку третьей и четвертой частей). Парадокс — танец Баланчина, соединивший отдельные части сюиты Чайковского напряженным током повествования, подчеркнул в этой «музыке затишья и успокоения» не свойственный ей симфонизм.
Второй балет «Misericordes» («Милосердные») — единственный из трех — специально поставлен для труппы Большого театра. Он создан Кристофером Уилдоном, который много лет танцевал в баланчинской труппе «New York city ballet», а ныне считается одним из самых перспективных молодых хореографов. Для осуществления своего замысла он обратился к музыке Третьей симфонии Арво Пярта, продемонстрировав тем самым незаурядный музыкальный вкус. Строгие и простые линии балета Уилдона органично встраиваются в аскетичную музыкальную ткань симфонии. Кажется, что именно музыка рождает образы полупризрачных дам и кавалеров в бархатных одеждах. А неназванный герой балета, которого сам Уилдон считает «отражением Гамлета», появляется словно суровый и мятежный дух самой музыки.
За Твайлой Тарп, создательницей балета «В комнате наверху», которым завершался вечер, закрепилась репутация хулиганки, ниспровергательницы классических основ и создательницы новой, постмодернистской «классики». На зрителя, насладившегося античной гармонией «Серенады» и еще погруженного в мрачное забытье «Misericordes», буквально обрушивается энергетический поток. От «полосатости» костюмов танцовщиков, которые выполняют высокоскоростные хореографические трюки, буквально рябит в глазах. Казалось бы, «суете сует», творящейся на сцене, должна противостоять суперстатика минималистской композиции Филипа Гласса, но этого не происходит. Композитор, проникаясь выходками своей соотечественницы, создает нечто из мажорных трезвучий и септаккордов, от которого «звенит в ушах», и все это удивительным образом гармонирует со сценическим действом.
Спектакль прекрасно выстроен, и не только стилистически, но и драматургически. Возвышенную красоту «Серенады» сменяет драматический накал «Misericordes», а затем эпатаж балета «В комнате наверху». Этот путь от лирики к эксцентрике, от классики к постмодернизму проходят вместе со зрителем и танцовщики, многие из которых задействованы в двух балетах, проявляя себя в самых разных амплуа. Радостно, что молодежь труппы Большого театра успешно справляется со столь сложной технической и творческой задачей. Осуществленная «прививка» американской хореографии стала для маститого Большого театра желанным «эликсиром молодости».
Ксения Ноговицына,
студентка IV курса
Опубликовано в «Трибуне молодого журналиста», январь 2008
