22 // Жизнь // 26.02.2007

Сегодня катастрофический по своей наполненности бессмысленной работой день.

И параллельно за этот день прослушал внимательно диск Утесова «Гоп со смыком». К Утесову у меня до последнего времени отношение было абсолютно «никакое». Я, естественно, знал, кто это такой и какова его роль в истории советской песни и совесткого же джаза, но желания слушать не возникало. Где-то пару лет назад я заинтересовался старой советской песней. Точнее, сначала мне в руки попалось более десятка выпусков немецких песен второй мировой войны. Они заставили меня заинтересоваться двумя вещами:

1) группой Bl?ck F??ss, поющей песни на кёльнском диалекте немецкого языка (и заодно, естественно, этим самым диалектом), так как на одном диске (втором, по-моему) затесалась композиция явно об этом периоде (в моем российском восприятии) и столь же явно созданная не в этот период — Am Arsch der Welt, которая мне до сих пор кажесят крайне удачной;

2) советской песней, из-за желания уяснить себе специфику немецкой песни, созданной в то же время при подобном же строе.

Так вот, тогда же мне попался Утесовский «Извозчик», который в целом, как невоенная песня, меня тогда не интересовал — просто качественно сделанная, театрализованная композиция. И Утесов так и не появился на моем музыкальном горизонте.

Но в этом году, немного заинтересовавшись дипломной работой однокурсника, для которой одной из побочных ветвей как и была (и есть пока еще) музыка в исполнении Утесова и его оркестра. И достал пару дисков. Месяц назад послушал подборку песен за 1933–39 года. Не возникло ни малейшего интереса. Трещит (что совершенно не проблема) и скучно (что является чересчур большой проблемой). Познавательно было послушать «Джаз-болельщика», о содержании которого я знал из учебника по советской песни лет так 6–7 уже, но слышать — не слышал. И тут однокурсник проявил интерес (в связи с скопированным ему Гулько, которого я послушал пару раз из академического интереса) к композиции «С одесского кичмана бежали и т. п.» У Гулько это цитировалось в кульминации песни «Постой, паровоз, не стучите, колеса».

Обнаружил это на диске песен 1929–33 годов. Заодно с «Гоп со смыком». Мне крайне интересно: звучит чистейшая, чистопороднейшая блатная песня (разве что аранжировки от своего времени плюс театрализация песни, сегодня редко встречающаяся). И при этом почему-то это оценивается как нечто крайне высокое, в противоположность современной блатной песне с радио «Шансон».

Я понимаю, что современные подборки подобной классики достаточно тенденциозны — это не только Утесов, это и Высоцкий, к примеру, которого отчаянно стараются сделать настоящим блатным певцом «с понятиями».

Безусловно, «Гоп со смыком» сделан качественно и профессионально (если не считать несколько надоедливой, с моей лично точки зрения, театрализации). Но все-таки общее место в культуре песни «Ремеслом избрал я кражу, // Из тюрьмы я не вылажу» должно быть ближе к блатняку, пусть и облагороженному, исполненному в духе какого-нибудь гоголевского Каленика (музыка здесь действительно отчаянно напоминала по музыкально-техническому решению (не стилистике!) соответствующую сцену из «Майской ночи» Римского-Корсакова). Поэтому когда мне говорят, что Утесов — это великий певец, а тот же Гулько поет что-то класса «да как вы можете это слушать», я уже не понимаю логики. А когда туда же приписывают еще и Трофима — я внутри начинаю медленно звереть. Блатняк у Трофима куда более возвышен художественно, чем у Утесова с его «С одесского кичмана бежали два уркана, бежали два уркана на заре».

Мораль: Трофим — лучше Утесова. По настоящим понятиям урканов. p>